СТЕРЕТЬ ИЗ ПАМЯТИ

Любая информа­ция о человеке, которую он сам или кто-то другой ВЫ­ЛОЖИЛ в интернет, может стать ми­ной замедленного действия.

25-летняя Стейси Снайдер — одинокая мать. Она заканчивает магистратуру по педагогике и собирается стать учительницей. Экзамены позади, практика пройдена. Внезапно все рушится. Стейси вызывают в деканат и объявляют, что учительского сертификата она не получит. При­чина? Неподобающее поведение. Сотрудница школы, где Стейси проходила практику, заме­тила неприличную фотографию на страничке Стейси в онлайновом сервисе MySpace и сочла необходимым предупредить университет. На снимке Стейси в пиратской шляпе поднимает бокал, вернее, пластиковую чашку. Подпись к фотографии «Пьяный пи­рат». Какой пример детям?

Стейси пытается оспорить решение, удалив картинку со своей странички. Но поздно: поисковые машины уже за­архивировали изображение и продол­жают выдавать его по запросу «Стейси Снайдер». Интернет запомнил то, что Стейси хотела бы забыть.

В своей книге «Delete» Виктор Майер-Шёнбергер (выходец из Авст­рии, работающий в Гарвардском и Сингапурском университетах) показывает, что легкость поиска и хранения данных в цифровой среде — не только достижение, но и проклятье компьютерной эры. Как представитель цифрового поколения, Стейси должна была бы знать, что, поместив фотогра­фию в MySpace, она тем самым выложила ее на всеобщее обозрение и сделала себя крайне уязвимой перед любым строгим блюстителем нравственности. Но вот история Эндрю Фельдмара, убеленного сединами психолога из канад­ского Ванкувера. Он поехал в аэропорт Сиэтла (США), чтобы встретить друга и привезти его к себе. Не тут-то было. Бдительный пограничник ввел в Google имя профессора и нашел ссылку на его статью 2001 года, опубликованную в научном журнале. Там психолог привел данные о своем состоянии после приема ЛСД в 1960-х годах. Это же правонарушение! Фельдмара продержали в участке 4 часа, сняли отпечатки пальцев, заставили подписать бумагу с признанием, что он принимал запрещенное к употреблению вещество, и после этого навсегда запре­тили въезд на территорию США.

В этих эпизодах жертвы всевидя­щего Google сами сообщили о себе сведения, которые потом были использованы против них. Но чаще интернет-пользователь оставляет следы на разных сайтах, сам того не замечая. Как правило, за этим следует наказание в виде потока спама. Но бывает, все заканчивается не столь безобидно.

Новые технологии агрегации данных, вроде spokeo, собирают все ваши «следы» в интернете и создают из них некий портрет: возраст, увлечения, адрес и т.д. (На территории России, кстати, ресурс недоступен — действует геотаргетинг). Настроена эта технология пока не иде­ально, зачастую данные неверны: кому-то возраст прибавили, кому-то приписали владение грузовиком, а кого-то объявили шопоголиком. Люди находят себя на сайте, удивляются, возмущаются, интере­суются, как можно удалить свое имя, но подобные сервисы набирают обороты.

Известно, что в краткосрочной памяти человека может храниться совсем неболь­шой объем информации: 4—7 символов (букв или цифр), 2 секунды аудиозаписи или только что увиденная картинка. Львиная доля этого не откладывается в долгосрочной памяти. Но и то, что туда попало, не всегда всплывает по заказу. Лучше всего сохраняются полуавтомати­ческие навыки — действия, повторенные сотни и тысячи раз. Это процедурная память: благодаря ей мы помним, как завязывать шнурки, чистить зубы и ездить на велосипеде. Труднее дается припоминание однократных событий и эпизодов, которые хранятся в деклара­тивной памяти: первый поцелуй — где это было? кого я приглашал на свой день рождения в прошлом году? Отдельное место занимают абстрактные знания: теорема Пифагора, сонет Шекспира, гео­графические сведения — все то, что мы выучили на протяжении жизни. Память хранит все до определенных пор, а потом мы вдруг обнаруживаем, что больше не помним какую-то формулу, автора стихотворения, имя одноклассника. Забывание — это естественный процесс, не требующий усилий.

Раньше считалось, что сведения исче­зают из нашей памяти одно за другим, подобно тому, как от ветхого здания отслаивается штукатурка. Оказалось, однако, что здание памяти не просто вет­шает — оно постоянно изменяет форму: наше сознание как будто занимается пе­рестройкой прошлого. На первый взгляд это кажется дефектом, несовершенством механизма, но на самом деле в процесс вовлечены важные когнитивные функ­ции: способность обобщать, выдвигать и отвергать гипотезы, фокус на настоя­щем, а не на прошлом. Иными словами, мы творчески перерабатываем свои пред­ставления о произошедшем с нами.

У компьютерной памяти такой способности нет. Сколь бы случайными и нерелевантными ни были попавшие туда сведения, они будут храниться в неизмененном виде там, куда мы их положили, оставаясь доступными для окружающих. Ими сможет воспользоваться, кто угодно и в любых це­лях — разумеется, если нет специальной защиты.

Как же, по мнению Майера-Шёнбергера, можно оградить себя от желающих вторгнуться в нашу жизнь и злоупотреб­ляющих нашей беспечностью? Один из способов — абстиненция: не входить в социальные сети, не участвовать ни в каких политических кампаниях, отказаться от покупок в интернете. И никогда не регистрироваться ни на каких сайтах. Но тогда придется многим пожертвовать. Поколение Y предпочитает общаться с друзьями в интернете — им непросто представить себе, что когда-нибудь они могут об этом пожалеть. Вряд ли абстиненция, даже в облегченной форме, то есть не полный отказ, а сугубая осторожность в обраще­нии с интернетом привьется в обще­стве — заключает автор.

Другой путь — усовершенствовать законодательство, защищающее личные данные. Но тут трудно предусмотреть все тонкости, ведь люди могут по-раз­ному понимать, в чем заключается злоупотребление. Так что же мы должны давать письменное нотариально заве­ренное согласие на использование любой информации о себе? В Конгрессе США в последние тридцать лет время от времени проходят дебаты относительно необходимости ужесточить правила обращения с личными данными, но подвижек нет: все это очень трудно организовать. И даже в странах, где соответствующие законы приняты, скажем в Германии, на деле они практически не применяются.

Еще один способ — обязать владельцев сайтов стирать все данные о людях по ис­течении определенного срока, допустим, десяти лет. Разумеется, Стейси это не помогло бы, но кого-то защитило бы.

А можно и вообще ничего не делать, надеясь, что в эпоху, когда забывание становится все более и более проблема­тичным, в сознании людей произойдет сдвиг, и они станут иначе смотреть на информацию: научатся игнорировать огромные массивы устаревших сведений, содержащихся во «внешней» памяти и не искать в них ответы на вопросы. Политикам, например, перестанут ста­вить в вину внезапно всплывшие грехи молодости или давние неосторожные высказывания. Но такая когнитивная адаптация потребует многих поколе­ний — полагает Майер-Шёнбергер.

Перспективу он видит в совершенст­вовании средств защиты данных, в частности, в запрете на копирование и распространение личной информации. Все знают о шифрах на DVD: они не дают проигрывать диск в каком-то гео­графическом регионе. Настанет время, когда мы будем защищать свои записи в блогах особыми метками, в которые бу­дут «вшиты» данные о том, кто их может читать, копировать, публиковать — и за какую цену.

И все-таки серебряной пули — сред­ства против вечного информации хране­ния в цифровой памяти — еще нет. И покуда в интернете не появится на­дежного механизма «забывания», люди все чаще и чаще будут становиться жерт­вами охотников за личными данными.

Евгения Чернозатонская — старший редактор Harvard Business Review — Россия.