БЕДНОСТЬ КАК ПРИГОВОР?

От чего зависят предпочтения человека? На что влияют его самооценка и мировосприятие? Об этом рассуждает старший научный сотрудник Института психологии РАН, кандидат психологических наук Валерий Хащенко, много лет изучающий экономическое самосознание.

Что такое экономическое самосознание?

Психология всегда изучала человека как существо, на кото­рое воздействуют внешние силы. И только недавно начала рассматривать его как активного деятеля и анализировать механизмы, регулирующие его поведение. Один из таких механизмов — самосознание, то есть система отношений человека к самому себе, оформленная в виде представле­ний о своих возможностях, чертах характера и т.п. Один из его аспектов — экономическое самосознание. Оно связано с оценкой собственных способностей и качеств как эконо­мического субъекта и предполагает некую «программу» по выходу из сложных жизненных ситуаций и выбору спосо­бов самообеспечения. Соответственно, один из элементов экономического самосознания — экономическая идентич­ность, то, с какой имущественной группой отождествляет себя человек. Она всегда субъективна: люди могут считать себя богаче или беднее, чем на самом деле.

В чем проявляется экономическая идентичность?

В частности, в том, как человек относится к разным видам экономической деятельности, как воспринимает деньги и собственность. Например, считается, что ограниченность эко­номических ресурсов формирует психологию бедности. Для людей с такой психологией материальные ценности обладают экзистенциаль­ной значимостью, приобретение ве­щей становится самоцелью, а деньги и собственность — критерием оцен­ки окружающих и элементом само­презентации. Они не планируют расходы и ведут себя расточительнее богатых. Кроме того, они фаталисты и приверженцы патернализма.

Но ведь считается, что патерналист­ское сознание и фатализм вообще присущи всем русским...

Российское общество полименталь­но. Другое дело, что можно говорить о доминирующих тенденциях — многие их них, кстати, сохраняются как раз у малоимущих. Да, фатализм и патерналистское сознание — это более или менее устойчивые осо­бенности наряду с пессимизмом, отсутствием веры в будущее. Еще одна тенденция — преобладание женской модели поведения (фемининности — по терминологии Герта Хофстеда) с ее эмоциональностью, иррациональностью, ориентирован­ностью на отношения. Кроме того, наше сознание очень мифологич­но — в частности, у нас есть миф о мессианстве: мы считаем себя центром мироздания, свою культуру самой высокой, духовность самой правильной. Это психологическое проявление неполноценности: не­удовлетворенность и неуверенность в себе выражаются в стремлении подчеркнуть свою значимость. Идея мессианства тесно связана с пра­вославным религиозным ментали­тетом, который все чаще заявляет о себе. Кстати, существует мнение, что под влиянием православия у нас плохо развивался бизнес — эту сфе­ру деятельности мы исторически считали не совсем нравственной.

Как еще устойчивые черты российско­го менталитета сказываются на нашем экономическом поведении?

К сожалению, в основном негативно. Из-за фатализма многие убеждены, что не могут строить собственную жизнь, а значит — и улучшать свое материальное положение. Идео­логия патернализма порождает уверенность в том, что за нашу без­опасность отвечает государство, — поэтому в экономическом плане у нас не развиваются медицина, страхование, пенсионная система. Фемининность исключает мотива­цию достижения и подчеркивает ценность социальных отношений, поэтому мы боимся конкуренции.

Как формируется экономическая идентичность?

На ее формирование влияет ряд факторов. Во-первых, особенности социализации — среда, в которой человек родился и рос, люди, кото­рые окружали его в детстве: важно, чем они занимались, какими свойст­вами обладали. Во-вторых, уровень притязаний, то есть система целей, к которым стремится человек.

О чем говорит уровень притязаний?

Например, о способности добивать­ся успеха. И в этом смысле высокий уровень так же плох, как и низкий. Люди с низкими притязаниями, за­щищаясь от неудач, ставят себе заве­домо легкие задачи. С высокими — выбирают сложные задачи, зная, что никогда их не выполнят. Свои поражения они объясняют внеш­ними факторами. Мотивация и тех и других — мотивация избегания. Те же, кто стремится к реальным достижениям, выбирают доступные цели; их уровень притязаний можно назвать оптимальным (чуть выше среднего), их мотивацию — мотива­цией достижения. Мнение окружа­ющих для них не имеет решающего значения: они ориентируются на внутренние критерии оценки и счи­тают, что контролируют свою жизнь и могут ее изменить.

Что собой представляют люди с низ­ким уровнем притязаний?

Если рассматривать этот феномен в экономическом контексте, то это, как правило, бедные люди; они не верят в собственные силы, в возмож­ность чего-то достичь; у них низкая самооценка. Поэтому они чаще всего экономически пассивны: ни к чему не стремятся, не пытаются создавать ничего нового. Менять ситуацию они тоже не хотят — у них другая концепция жизни и стратегия пре­одоления трудностей. Они не ищут выхода из сложных ситуаций, а пе­реживают их эмоционально. Кстати, исследования показывают, что пред­ки малоимущих, как правило, тоже были бедными. То есть формируется модель поведения, которая «консер­вирует» социальную нишу.

Можно ли изменить эту модель?

Конечно, но от внешней помощи мало толку. Многие страны тратят огромные средства на программы помощи бедным, но они редко приносят плоды — вместо этого порождают патерналистское сознание и психо­логию иждивенчества. Вырваться из порочного круга могут, например, те, кто стремится повысить свою са­мооценку и относит себя к среднему классу, объективно не имея для того никаких предпосылок. Безусловно, это стимул развиваться и зарабаты­вать. Однако иногда желание жить не по средствам приводит к тяже­лым последствиям. Отсюда, скажем, проблема кредитов и коррупция.

Уровень притязаний россиян постоян­но растет. Может, психология бедности вскоре будет изжита?

У нас десятилетиями человека мо­рально уничтожали — а теперь мы хотим, чтобы он быстро изменился. Это невозможно: психология име­ет тенденцию к инерции. Чтобы что-то изменилось, требуется не только время, но и активная под­держка — в том числе на государст­венном уровне — новых моделей поведения.

Анна Натитник