Дело случая и десять тысяч часов

Игорь Федюкин, директор по прикладным исследованиям ЦЭФИР РЭШ.

Каждому нравится думать, что он всего добился сам. На самом же деле в каждой истории выдающегося успеха можно разглядеть стечение исключительно благоприятных обстоятельств. И конечно, нужны годы упорного труда.

Марита встает в 5:45 утра, чтобы успеть на занятия к 7:25. Учится она до пяти вечера, еще полчаса уходит на дорогу домой. Вечером Марита часа два-три гото­вится к завтрашнему дню, еще полчаса - ужин; зна­чит, ей иногда удается закончить все дела к девяти ве­чера. Часто, особенно если нужно еще написать эссе, Марита сидит до 10 или даже 10:30. Но ей обязательно надо лечь спать не позже одиннадцати, иначе на сле­дующий день трудно будет продержаться. В неделю у нее только один выходной - воскресенье. Марите двенадцать лет, и она учится в средней школе.

Марита трудится очень много: 70 - 80 часов в неде­лю. Ее нагрузка сопоставима, например, с нагрузкой молодого юриста, надеющегося дослужиться до парт­нера. Разумеется, после окончания школы Марита поч­ти наверняка поступит в хороший университет, а зна­чит, ее ждет вполне успешная карьера и достойный уровень жизни. Почему же судьба оказалась столь благосклонна к Марите, дочери малообразованной матери-одиночки из Южного Бронкса, одного из самых бедных районов Нью-Йорка? Все дело в том, пишет Малкольм Гладуэлл в своей новой книге «Гении и аутсайдеры: Почему одним все, а другим ничего?», что Мариту приняли в академию KIPP (Knowledge Is Power Program) - одну из нескольких экспериментальных школ, предназначенных именно для детей из проблемных кварталов. Благодаря этому у нее появилась возможность усвоить новые ценности, непопулярные в таких районах: она узнала, что такое самодисциплина и достижение успеха, почувствовала интерес к учебе, веру в себя. Иначе говоря, Марита получила шанс на успех.

Малкольм Гладуэлл - обозреватель журнала The New Yorker, автор бестселлеров «Переломный момент: как незначительные изменения приводят к глобальным переменам» и «Озарение. Сила мгновенных решений». В первом он размышлял о том, как происходят исторические перемены, во втором - как мы принимаем решения, «не думая». В своей новой книге Гладуэлл ополчился на мифологию личного успеха, краеугольный камень американской национальной мечты. Человек, который добивается всего сам, создает себя с нуля,- основа основ американской культуры. Разумеется, в этой парадигме неуспех становится чем-то почти постыдным, он свидетельствует о недостаточности приложенных усилий. Такая вера в себя уходит корнями в пуританские представления о том, что успех - это проявление избранности человека. В широком смысле миф об успехе достойнейшего характерен для современного общества в целом: мы исходим из того, что лучшие абитуриенты поступают в вуз, лучших кандидатов принимают на работу, лучшие спортсмены побеждают в соревнованиях, а лучшие компании - в конкурентной борьбе. По данным опроса, проведенного Фондом «Общественное мнение» в сентябре 2007 года, 53% россиян считают, что успех - это скорее результат усилий самого человека, и лишь 32% объясняют его прежде всего удачным стечением обстоятельств. При этом среди молодежи в возрасте до 35 лет успех связывали в первую очередь с личными усилиями 61% опрошенных. Очевидные нарушения этого принципа мы воспринимаем как серьезный сбой в общественном устройстве.

В действительности же, пишет Гладуэлл, приписывать свои достижения исключительно собственным заслугам значит обманывать себя. Все знают, что люди часто добиваются успеха благодаря связям, коррупции и т.д.; об этом даже говорить неинтересно. Не секрет и то, что существуют привилегированные группы населения и их представителям гораздо проще добиться успеха, чем выходцам из бедных, неблагополучных семей и т.д. Общество осознает, что это несправедливо, и пытается разными мерами выравнивать стартовые возможности. Однако, показывает Гладуэлл, есть целый ряд факторов, о которых мы даже не задумываемся.

Возьмем, например, спорт. Предполагается, что в ведущие профессиональные команды изначально отбирают самых талантливых. Но так ли это? Вот перед нами список юниорской сборной Чехии по хоккею за 2007 год: из 22 ее членов 11 родились в январе - марте, тогда как в сентябре - декабре лишь двое. Все дело в том, что при определении возрастных категорий датой отсечения оказывается 1 января. Будущих профессиональных хоккеистов начинают отбирать очень рано, поэтому родившиеся с января по декабрь попадают в одну возрастную категорию. Но в восемь или в десять лет разница между «январскими» и «декабрьскими» мальчишками, а это 8-10 месяцев, довольно значима: «январский», как правило, крупнее и подвижнее, у него лучше координация. Конечно, отбирающим тренерам кажется, что он способнее. В результате он будет больше тренироваться под руководством самых квалифицированных наставников, ему выдадут первоклассное обмундирование, он будет чаще играть с сильными противниками - и через несколько лет действительно станет «лучше». Получается, что родившимся в ноябре - декабре не имеет смысла даже пробовать себя в хоккее: статистически у них почти нет шансов попасть в сборную. То же самое происходит и в других командных видах спорта (только там датой отсечения может быть, например, сентябрь). Более того, исследования выявляют подобную возрастную дискриминацию и в начальной школе: самые младшие дети в классе кажутся учителям менее сообразительными. После нескольких лет стабильно низких оценок и постоянных придирок учителей эти дети и сами начинают считать себя неспособными.

Успех, таким образом, очень сильно зависит от того, какой шанс нам выпадает изначально. Легендарные герои Силиконовой долины - трое отцов-основателей Microsoft (Билл Гейтс, Пол Аллен и Стив Балмер), глава Apple Стив Джобе, четверо соз­дателей SUN Microsystems и Эрик Шмидт, нынешний генеральный ди­ректор Google, - почти ровесники: родились между 1953 и 1956 годами. При этом пять из этих девяти лиде­ров компьютерной отрасли родились в один год - в 1955-м. Разгадка в том, считает Гладуэлл, что самая важная дата в истории вычислительной тех­ники приходится на январь 1975-го, когда в продажу поступил компьютер Altair 8800. Это был первый компакт­ный компьютер, который мог конку­рировать с доминировавшими на тот момент гигантскими и очень дороги­ми мейнфреймами; Altair 8800 можно было собрать самому, и стоил он всего $397. Энтузиасты программирования впервые получили шанс завести свой домашний компьютер и практиковать­ся, сколько душе угодно. Но для это­го нужно было родиться в «нужное» время. Если к январю 1975-го вы уже окончили университет и поработали несколько лет в IBM или другой круп­ной фирме, этой игрушкой вы вряд ли бы заинтересовались. Компьютер для вас уже прочно ассоциируется с мейнфреймом, у вас есть дом, семья, кредиты, вы не бросите хо­рошую работу ради экспериментов с самодельным «Альтаиром». Но быть слишком молодым тоже плохо: нуж­ны определенный опыт и познания, чтобы немедленно воспользоваться новой возможностью, - иначе вы не успеете и все «места» займут другие. Оптимальный возраст - 21 год, то есть родиться надо году в 1954-м.

Если посмотреть внимательно, то подобные случайности выпадали на долю каждого self-made man, гордя­щегося собственными достижениями, утверждает Гладуэлл. Показательна в этом отношении история Билла Гейтса. Она хорошо известна: юный вундеркинд бросает Гарвард, чтобы вместе с друзьями основать компа­нию, ставшую впоследствии одной из крупнейших корпораций мира. Своим успехом он обязан не биржевым спе­куляциям и не скважине, по счастли­вой случайности пробуренной в нуж­ном месте, - бизнес Гейтса построен на интеллектуальном продукте; про него действительно можно сказать, что он сам, из ничего, создал свой успех. В общем, классической пример американской мечты.

Но Гладуэлла эта трактовка не уст­раивает: все забывают о целом ряде мелких обстоятельств, оказавших, тем не менее, решающее влияние на судьбу миллиардера. Во-первых, ро­дители Гейтса были людьми состоя­тельными: отец - преуспевающий юрист, мать - дочь президента бан­ка. Именно поэтому в седьмом классе не слишком усидчивого Гейтса, кото­рому было скучно в обычной школе, перевели в привилегированную част­ную - с множеством кружков и до­полнительных занятий. На второй год пребывания Гейтса в школе от­крыли компьютерный клуб - и это в 1968 году, когда компьютеры были не у каждого университета. Еще одна случайность: вместо того чтобы уста­новить обычное для того времени уст­ройство с перфокартами, школа, в ко­торой учился Гейтс, приобрела всего за пару лет до того изобретенный те­летайп, да еще с прямым выходом на мейнфрейм, установленный в General Electric. Программирование с помо­щью перфокарт было бы кропотли­вым, занудным, требующим огром­ной усидчивости: перфокарты надо было «набивать» с помощью специ­ального устройства, потом физичес­ки доставлять до компьютера и ждать результата - обычно сообщения об ошибке. Работа же на телетайпе куда больше напоминала программирова­ние на компьютере в сегодняшнем по­нимании, то есть через дисплей. Кто знает, увлекся бы Гейтс компьютера­ми, если бы он начал с перфокарт?

Этим его везение не ограничивает­ся. За доступ к компьютеру надо было платить, а машинное время тогда сто­ило недешево даже для частной шко­лы. Но так получилось, что мать одно­го из учеников была соучредителем новой компании, которая собира­лась торговать почасовым доступом к вычислительным мощностям. Гейтс и его друзья по клубу получили ком­пьютерное время бесплатно - за это они брались тестировать новые прог­раммы. В итоге будущий создатель Microsoft еще в школе мог работать на компьютере, сколько душе угодно.

Для 1960-х это была абсолютно уни­кальная ситуация: по словам самого Гейтса, тогда во всем мире едва ли набралось бы и полсотни подростков, имеющих такую возможность практи­коваться в программировании. И это еще не все счастливые случайности. Дом его родителей в Сиэтле находил­ся недалеко от университета, так что в старших классах Гейтс тайком ухо­дил ночью из дому и пешком доби­рался до круглосуточно работавше­го вычислительного центра. И когда

Гейтс решил бросить Гарвард, за пле­чами у него уже было семь лет опыта программирования.

Правота идеи, согласно которой для достижения успеха нужно ро­диться в «нужное время в нужном месте», подтверждается постсо­ветскими реалиями. Можно пред­положить, что среди топ-менед­жеров российских финансовых, торговых, телекоммуникационных и других «новых» компаний преоб­ладают люди, родившиеся пример­но в 1970-м: в начале 1990-х прямо со студенческой скамьи они попали в только что открывавшиеся тогда офисы западных компаний. Чтобы стать олигархом, надо было быть не­много старше - к началу 1990-х уже обладать кое-какими связями и опы­том позднесоветского кооператив­ного бизнеса. Владимир Потанин родился в 1961 году, Михаил Ходорков­ский - в 1963-м, Михаил Прохоров - в 1965-м, Роман Абрамович - в 1966-м, Олег Дерипаска и Рубен Варданян - в 1968-м. Говоря шире, для нас не сек­рет, что компании, появившиеся во­время, то есть в момент зарождения отрасли, имеют гораздо больше шан­сов на успех, нежели те, что пытаются выйти на уже сложившийся рынок.

Удача в описании Гладуэлла не сва­ливается с неба. Исследование, про­веденное в 1990-х среди студентов Берлинской музыкальной академии, показало, что качество игры жестко коррелирует с количеством времени, проведенным за инструментом еще в детстве. Исследователям не уда­лось найти ни «гениев» (которые бы стали виртуозами, занимаясь меньше других), ни «неспособных» (тех, кто много практиковался, но так ничего и не добился). Как оказалось, чтобы стать первоклассным мастером, нуж­но «наработать» порядка 10 тысяч ча­сов - по подсчетам Гладуэлла, имен­но столько времени провел Гейтс за компьютером, прежде чем создать Microsoft, а Моцарт - за клавесином, прежде чем стать признанным компо­зитором. Гейтсу повезло, что он полу­чил неограниченный доступ к теле­тайпу, как и Марите - что ее приняли в академию KIPP. Все остальное, одна­ко, зависело от их личной готовности отдать 10 тысяч часов (четыре года по 50 часов в неделю) занятиям.

Идеи Гладуэлла подразумевают вполне определенные выводы, каса­ющиеся корпоративной кадровой по­литики. В интервью ВВС по поводу выхода книги он говорил, что наше об­щество слишком нетерпеливо: челове­ку в лучшем случае дают «испытатель­ный срок» в полгода-год, после чего выносят приговор, хорош ли он для ка­кой-то работы. Но сложной професси­ей овладеваешь лишь за пять-десять лет. Возможно, правы те компании, ко­торые меньше времени уделяют охоте за «уникальными талантами» и боль­ше - созданию условий для профес­сионального роста своих сотрудников, предоставляя им возможность нара­ботать те самые 10 тысяч часов.