ЭКОНОМИКА ДОВЕРИТЕЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Степан Пачиков, предприниматель и изобретатель, основатель Evernote, главный архитектор продукта компании.

Начнем с того, что доверие — всегда риск. Антрепренер же по своей сути игрок, и риск — часть его жизни. Не умеющий рисковать предприни­матель — нонсенс, оксюморон. Далее все упирается в умение балансиро­вать между двумя крайнос­тями: доверием и сверхосторожностью. Это Сцилла и Хариб­да, и давать конкрет­ные советы здесь трудно, а общие будут банальны, как это и получилось у ав­тора статьи. Но я всег­да подозревал: человек, который боится проиграть и бо­ится довериться, не должен играть.

Многие знакомые называют меня доверчивым, а жена так вообще счи­тает, что я доверяю без меры и огляд­ки. Признаю, что иной раз переходил границы разумного. Правда, в моем случае это часто была уступка лени: бывало, я подписывал документы, читая их невнимательно или совсем не читая. Но это баналь­ный «авось» или, в лучшем случае, отсутствие времени и культуры работы с юридическими доку­ментами. С другой сторо­ны, я никогда не считал, что хорошо разбираюсь в людях, и, видимо, это меня и спасало. Адекват­ная оценка себя — одно из решений проблемы доверчивости. Другое — при­гласить в команду собствен­ную противоположность: педанта, трудоголика, не терпящего риска. У меня всегда был такой человек, заместитель по бизнес-вопросам.

Не удивлюсь, если будет дока­зана корреляция между типом темперамента человека (интроверт, экстраверт, холерик, сангвиник и т.д.) и уровнем его доверчивости. Мой личный опыт говорит о том, что экстраверты более доверчивы. Будь я автором статьи, сделал бы упор на то, как наши внутренние механиз­мы и алгоритмы влияют на поведе­ние. Грубо говоря, боюсь ли я быть обманутым или скорее считаю это маловероятным? Интересно было бы понять, насколько эффектив­ны могут быть попытки поменять свой личный уровень доверчивости. Что, если через несколько лет опро­сить всех пострадавших от «Берни» и выяснить, стали ли они осторож­нее? Вполне может оказаться, что не стали и что уровень доверчивос­ти — трудноизменяемая константа и заложен в нашу подкорку столь же прочно, как оптимизм и пессимизм или способность быть счастливым.

Николай Власенко, председатель совета директоров группы компаний «Виктория»

Роль доверия в бизнесе велика, но и переоценивать ее тоже не сто­ит. Яркий тому пример — нынешний кризис, по итогам которого было разорвано, я думаю, процентов 90 доверительных связей, а сама парадигма доверия в итоге измени­лась. Мне кажется, проблема в том, что мы часто путаем отношения в бизнесе с отношениями в «обыч­ной» жизни. В экономике за сло­вом «доверие» всегда стоит выгода. Как правило, чем больше обоюдная выгода, подтвержденная конкретны­ми экономическими схемами, тем крепче доверие между партнерами. Но никто не будет жертвовать свои­ми интересами ради даже самых заманчивых обещаний. В бизнесе все циничнее, и, наверное, это не так уж и плохо, потому что в боль­шинстве случаев доверие здесь — это проявление лени. Ты ленишься перепроверить факты, считая, что раз ты знаком с человеком, то он все сделает честно. Итог бывает печаль­ным, потому что экономика дина­мична и тот, кому ты доверился вчера, завтра может просто не увидеть выгоды в ваших взаимоотношениях. На эту тему есть одна хорошая, но довольно жесткая фраза: всегда прият­но помогать сильному. То есть мощному партне­ру довериться целесообраз­но — он тебе потом отплатит тем же.

В российском бизнесе доверие играет неоднозначную роль. То до­верие, о котором пишет автор ста­тьи, возникает в результате частого взаимодействия сторон. Это очень важно: не зря представитель тор­говой династии на Востоке должен знать семь последних поколений своей семьи, которые на него в хо­рошем смысле давят, не позволяя обмануть, поступить нечест­но. Наш же бизнес молод, пятнадцать лет — не воз­раст для серьезных взаи­моотношений. Поэтому у нас их практически нет. Но, думаю, со вре­менем ситуация изме­нится в лучшую сторону. А пока мы часто вынужде­ны работать с хорошо знакомы­ми партнерами, которым доверяем, даже если они не так эффективны, как нам бы того хотелось, ведь про­верка незнакомого человека может обойтись дороже упущенной выгоды.

Николай Шитов, президент Городского Ипотечного Банка.

Я думаю, уровень доверия в общест­ве, и в бизнесе в том числе, очень зависит от типа экономики и уровня ее развития. Никакой национальной специфики здесь нет. Судите сами: к сегодняшнему дню Европа почти построила социализм, и это определяет ментальность евро­пейцев. В Швеции, скажем, гигантские налоги, но зато госу­дарство усердно опе­кает своих граждан: ра­зорился ли банк, обманул ли работодатель — правительство разберется с пробле­мой. Конечно, это формирует добро­желательную атмосферу в обществе и обусловливает доверительные от­ношения между людьми. Во времена Советского Союза мы тоже друг другу доверяли больше — по той же причине. В 1990-е годы, ставшие в России переходным периодом, носители определенного рода мен­тальности в красных пиджаках также предпочитали строить отношения на устных договоренностях. Сей­час в России довольно жест­кая капиталистическая система — цена ошибки высока, помощи ждать неоткуда, чаще всего человек остается со сво­ими проблемами один на один. В итоге жизнь задает тон и во взаимоот­ношениях: люди стали жест­че, зачастую доверяют друг другу меньше. Я сам это наблюдаю: теперь, даже если между партнерами склады­ваются теплые отношения, они не ле­нятся фиксировать договоренности на бумаге. Но я в этом вижу хороший знак — не проявление недоверия, а скорее его трансформацию, ведь обсудить все детали «на берегу» — честно. А поскольку доверие — кате­гория подвижная, зависимая от эко­номики, то не исключено, что скоро мы перейдем на какой-то новый уровень доверительных отношений. Автор статьи приводит пример Бернарда Мэдоффа, который, пользуясь доверием не самых глу­пых людей, возвел классическую пирамиду. Мы тоже проходили этап строительства пирамид, и вот что интересно: «мошенники века» и у нас, и в Америке возникали в момент смены историчес­ких формаций. Думаю, было бы интересно посмотреть на феномен доверия сточки зрения экономи­ческих и социальных потрясений.